Песков: "Никакого двойного прочтения у слово «патриотизм» нет. Патриотизм - это любовь к своей родине и готовность на любые жертвы для своей страны , когда это требуется. Вот это и есть патриотизм".
Тогда какие претензии могут быть к солдату вермахта, который безусловно любил свою родину и пошел на самые большие жертвы ради неё, когда это потребовалось? Или к главнокомандующему солдатами вермахта? Тот вообще проявил эталон патриотизма в понимании нынешних кремлевских идеологов.
Песков, наверное, не читал Чаадаева, который говорил:
Я не научился любить свою родину с закрытыми глазами, с преклоненной головой, с запертыми устами. Я нахожу, что человек может быть полезен своей стране только в том случае, если ясно видит ее; я думаю, что время слепых влюбленностей прошло, что теперь мы прежде всего обязаны родине истиной.
И Карамзина:
Патриотизм не должен ослеплять нас; любовь к отечеству есть действие ясного рассудка, а не слепая страсть.
И Добролюбова:
Патриотизм живой, деятельный именно и отличается тем, что он исключает всякую международную вражду.
И Льва Толстого:
Патриотизм — чувство безнравственное потому, что вместо признания себя сыном Бога, как учит нас христианство, или хотя бы свободным человеком, руководствующимся своим разумом, — всякий человек под влиянием патриотизма признает себя сыном своего отечества, рабом своего правительства и совершает поступки, противные своему разуму и своей совести. Патриотизм в самом простом, ясном и несомненном значении своем есть не что иное для правителей, как орудие для достижения властолюбивых и корыстных целей, а для управляемых — отречение от человеческого достоинства, разума, совести и рабское подчинение себя тем, кто во власти. Так он и проповедуется везде.
И Белинского:
Нападки на недостатки и пороки народности есть не преступление, а заслуга, есть истинный патриотизм.
И Жванецкого:
Патриотизм - это чёткое, ясное, хорошо аргументированное объяснение того, что мы должны жить хуже других.
Что уж говорить о загниваюших англосаксах, куда им разбираться в патриотизме, например, Марку Твену:
Чтобы быть патриотом, надо было сказать и повторять: «это наша страна, права она или нет», и призывать к маленькой войне. Разве не ясно, что эта фраза является оскорблением для нации?
Или Бернарду Шоу:
Патриотизм: убеждение, что твоя страна лучше других потому, что именно ты в ней родился.
Или Бертрану Расселу:
Вместо того чтобы убивать своего соседа, пусть даже глубоко ненавистного, следует, с помощью пропаганды, перенести ненависть к нему на ненависть к какой нибудь соседней державе — и тогда ваши преступные побуждения, как по волшебству, превратятся в героизм патриота.
Понимание патриотизма у людей мыслящих всегда сводилось либо к обязательному выявлению болезней своей родины и своего народа, либо же истолковывалось, как идеологическая манипуляция правителей, которая призвана скрывать эти пороки и недостатки, чтобы затем под покровом псевдопатриотических, визгливых истерик и клинического самообольщения сподвигать массы на бессмысленные самопожертвования и убийства. И то, и то понимание справедливое.
КОЛОКОЛ XXI
